Спектакль «Эйнштейн и Маргарита» с участием Алексея Серебрякова и Ксении Раппопорт был отменён в Ярославле 4 февраля 2024 года — не из-за технических проблем, не из-за болезни артистов, а потому что кто-то сочтал их политические взгляды слишком опасными для местной аудитории. Зрители, купившие билеты за 1 500 рублей и выше, получили уведомления о возврате денег. Театр не стал объяснять причину публично. Но все знали: это был не артистический провал — это была цензура, упакованная в форму «обращения граждан».
Что спровоцировало отмену?
Всё началось с письма Сергея Казанского, активиста из Ярославля, который направил заявления в Министерство культуры Ярославской области, губернатору Михаилу Евраеву и областную думу. В документах он утверждал, что Серебряков и Раппопорт «проживают за границей, выступают против СВО и зарабатывают в России». Эти слова, как оказалось, стали ключевым аргументом для отмены. Ни одного фактического нарушения закона — только моральный ультиматум. И он сработал.
Спектакль, запланированный на 25 февраля, затем перенесённый на 26 февраля, внезапно исчез из афиши Концертно-зрелищного центра (КЗЦ) Ярославля. Организаторы — агентство ENTRACTE — не стали спорить. Вернули деньги. И молчали. Это не первый случай. В 2023 году постановку уже отменяли в Санкт-Петербурге — за полчаса до начала, когда зрители уже сидели в зале. Потом — в Новосибирске и Екатеринбурге. Каждый раз — по одной и той же схеме: жалоба, давление, отмена.
Почему именно эти актёры?
Ксения Раппопорт, уроженка Санкт-Петербурга, в 2022 году открыто осудила специальную военную операцию на Украине. За это её убрали из совета по культуре города и из попечительского совета фонда «Круг добра». Некоторое время она жила в Италии — по данным Tsargrad TV, у неё там «элитная недвижимость». Но в 2023 году она вернулась в Россию. И продолжала играть. В 2024 году — в Израиле. Но в России она всё ещё снималась, давала мастер-классы, выступала на сцене. «Как она может зарабатывать у нас, если осуждает страну?» — писали в комментариях. Это и есть суть: не столько политика, сколько вопрос о лояльности. Даже если ты вернулся — ты всё равно «не свой».
Алексей Серебряков жил с семьёй в Канаде почти десять лет. Вернулся в Россию в 2021 году. Он не имеет канадского гражданства, подчёркивал он в интервью. Говорил, что уехал не из-за политики, а потому что там «дешевле жить» и дети «расширяют горизонты». Но общественность не простила его прошлые высказывания. «Считала, что он никогда не вернётся в страну, где всё так плохо», — говорили зрители. Он вернулся. И теперь — не может выйти на сцену.
Что дальше? Замена и молчание
В марте 2024 года Ксения Раппопорт сама объявила в соцсетях, что не будет участвовать в спектаклях в Москве — в Театре Эстрады и Театре имени Маяковского. Здоровье, по её словам, в порядке. Но она отказалась объяснить причины. Вместо неё на сцену вышла Алена Хмельницкая. Организаторы заявили, что решение о замене принял не театр — а они сами. То есть, не артистка ушла — её вытолкали. А театр просто стал инструментом.
Это не единственный пример. В 2023 году имя Раппопорт исчезло из титров фильма «Летучий корабль». Тоже без объяснений. Козловский — тоже. Потом — другие. Каждый раз — одинаковый шаблон: публичная критика → давление → исчезновение из проектов. И всё это — под лозунгом «защиты моральных ценностей».
Почему это важно?
Это не про один спектакль. Это про то, как в России становится всё труднее быть артистом, если твоя позиция не совпадает с официальной. Даже если ты не уехал навсегда. Даже если ты вернулся. Даже если ты играешь Пушкина, а не политические манифесты. Театр — это не только развлечение. Это пространство, где можно говорить о любви, одиночестве, страхе, свободе. А теперь — и о том, кто «свой», а кто «чужой».
Спектакль «Эйнштейн и Маргарита» — это история о том, как человек, живущий в мире, где всё кажется возможным, вдруг сталкивается с жестокой реальностью. Где магия исчезает, когда кто-то решает, что ты «не твой». И теперь, в Ярославле, в Москве, в других городах — всё чаще залы пустеют не потому, что никто не хочет идти. А потому что им не разрешают.
Frequently Asked Questions
Почему спектакль отменили именно в Ярославле, если артисты уже играли в других городах?
В Ярославле отмена произошла после конкретного обращения активиста Сергея Казанского, который направил жалобы в региональные власти. В других городах давление тоже было — в Санкт-Петербурге спектакль отменили за полчаса до начала, но там реакция была менее организованной. В Ярославле власти пошли на компромисс: отменили, чтобы не вызывать конфликтов с «патриотическими» группами. Это показывает, как локальные политические условия влияют на культурную политику.
Какие последствия могут быть для других артистов, которые выступали против СВО?
Последствия уже видны: исчезновение из титров фильмов, отмена гастролей, потеря мест в советах и фондах. Артисты, которые не поддержали официальную позицию, даже если не покинули страну, сталкиваются с «социальной блокировкой» — их не приглашают, не рекламируют, не включают в проекты. Это создаёт эффект саморегуляции: многие предпочитают молчать, чтобы не потерять работу. Театр становится не пространством творчества, а полем лояльности.
Можно ли считать отмену спектакля законной?
С юридической точки зрения — да. В России нет закона, запрещающего артистам выражать личные взгляды. Но есть закон, позволяющий «защищать общественные нравы» по инициативе граждан. Именно этот механизм использовали: жалоба → проверка → отмена. Это не судебное решение, а административный компромисс. И он работает. Без суда, без пресс-релизов — просто исчезает событие из афиши. Такая цензура становится нормой.
Почему Ксению Раппопорт заменили, а не Серебрякова?
Раппопорт была более открыто критичной — она публично осуждала СВО, её исключили из официальных культурных структур. Серебряков, хотя и жил за границей, не делал громких заявлений, и его возвращение в 2021 году воспринималось как «прощение». Его позиция оставалась неопределённой. Поэтому в глазах организаторов он был «менее опасен». Замена Раппопорт — это символ: она стала «неприемлемой», а он — «пока допустимой».
Что происходит с театром как институтом в таких условиях?
Театр теряет свою суть — как место диалога. Он превращается в инструмент пропаганды или, хуже — в поле для выявления «неправильных» людей. Когда спектакли отменяют не из-за качества, а из-за политики актёров, зрители начинают верить: искусство — это не свобода, а послушание. Это разрушает доверие. И рано или поздно — даже те, кто не высказывался, перестанут идти в театр. Потому что не знают, что ещё может исчезнуть.
Будут ли ещё отмены спектаклей в других городах?
Скорее всего — да. Схема уже отработана: жалоба → давление на органы → отмена. Активисты учатся друг у друга. В Ярославле — сработало. В других регионах — будут пробовать. Особенно в городах с сильными «патриотическими» группами. Театры теперь не рискуют. Они выбирают безопасность — даже если это означает молчание. И тогда искусство начинает умирать не от бездарности, а от страха.
